Очерки

Стоит август, стали поспевать мои сливы!
Плодовые деревья (в нашем саду их четыре) посадил когда- то дед Иван Долгов. Долго у всех сапожковских родственников я выпытывала название сорта. «Сливы, они и сливы, - был ответ,- тебе какая разница, сорт хороший, урожайный, ешь!»

Совсем недавно, дрейфуя по просторам интернета, я увидела видео про сливы, один- в- один похожие на мои. Это был сорт «Венгерка». Наконец-то я нашла название. «Венгерка»... Венгрия.

Мне вспомнилась заказчица по журналу «Знай Наших!», Вера Васильевна, которая уехала в Венгрию.

Мария Константиновна церковь любит. Можно сказать, она в ней живет.

Константиновна присутствует на службе каждый день - и утром, и вечером. Как орлица, обозревает храм со своего свечного ящичка, и от ее строгого взгляда ничего не ускользает.

Находясь в церкви, Константиновна писала требы, давала прихожанам свечки, объясняла новичкам, что такое сорокоуст, проскомидия, молебен святому. По глазам приходящих людей видела, что путаются, смутно понимают, какие треб надо заказать в храме.

Дожди, доняли дожди нас ... Ну, что это такое?! Весь июль - начало августа одни дожди. «Душа требует праздника!», - как заядлые туристы, запертые на одном месте, вздыхая, говорили мы с Верой друг другу, поочередно поглядывая в окно на мокрые крыши домов и влажную листву деревьев.
 

- А давайте сходим в поход! Вроде дождя нет... - предложила Вера.

- А давайте, не размокнем,- поддержала я.

Узкая тропинка петляла и бежала вперёд. Вокруг было ярко-зелено, слышалось птичье разноголосье. Огромные деревья с широко раскидистой кроной и необъятными вековыми стволами красовались и притягивали взор. Вот большая поляна: ни конца ни края, следом неведомая красота сказочного берега реки. Слева тихо и неторопливо несла свои воды родная речка Мошка, справа гремел лесной ручей. Гудиловка? Возможно.

Я помню себя совсем ребёнком, мне года 4. Стоит морозная сапожковская зима.  На улицу гулять не пускают.

На лыжах по огороду – пожалуйста!  Я стою в чёрных новых твердых валенках, просунутых в круглое  крепление на лыжах и делаю первые неуклюжие  шаги по снегу.    Чёрные валенки и  мои ноги сами по себе, жёлтые ободранные неизвестно откуда взявшиеся  лыжи  - сами по себе. Хрустит  белоснежный  снег, я смотрю на поле огорода и , опираясь на лыжные палки, с трудом пытаюсь сделать первые шаги.

На столе стоял чайный сервиз. Вазочка со смородиновым  вареньем , остывшие блины, тёмный  горький шоколад и печенье. 

За окном вечерело. Подруги пили чай и неспешно беседовали.

- Какое вкусное варенье, Таня, свежее. Давно такого не пробовала, - сказала я.

- Маме скажу,- ответила Татьяна,- ей будет приятно, это она варила.

За окном мелькали пушистые белые ёлки. Заснеженные лесные просторы раскинулись и манили вдаль, завлекая своим волшебством.  Поезд ехал медленно, и я, глядя через окно, наслаждалась безмятежной картиной.

Морозы стояли такие крепкие, как в стародавние сказочные времена, - 42! Весь город закутался в шарфы, обулся в пимы  и , подрыгивая , как олень, «скакал» на работу на такси или на своём  транспорте. 

«Ну, мороз!  Ну, дубааак, «Колотун Бо-бо!» - только и слышалось  со всех сторон.  

Я вспоминала жгучие интинские  морозы, актированные дни и тоже, подпрыгивая, перебежками устремлялась  с работы домой , по пути отогреваясь в магазинах. 

Туман, мороз, Север, Усинск!

Предновогодние дни 29-30 декабря были наполнены волшебством и чудесами.   В Инте стоял сильный мороз, ветра совершенно не было, дым из труб торчал прямым высоким столбом, медленно тая в вышине. 

Детвора верила, что самые неожиданные желания сбудутся, если правильно загадать. 

Вы когда- нибудь  слышали  , как шумит  северная речка?  Шумит, стремительно уносят свои быстрые воды вдаль, к белым полярным ночам, насупленным горам, усиливаясь  на перекатах , играя и громыхая  камнями, как мельница в сказке?

Моё  школьное детство прошло на берегу северной речки  с красивым и нежным именем Инта, названной  в честь молодого шахтерского  города.