о городе Сапожок

Была еще одна история, которую я запомнила на всю жизнь. С соседями-родственниками дружно жить не получалось. Предметом дележа была земля, как по обыкновению было в те времена. Дед решил сверить границы участка. Для этого были нужны «планЫ» (произносили с ударением на «ы») - план, документ участка. «Планы» хранились у старшей дочери дедушки и бабушки, которая взяла бразды правления всего семейного клана в свои руки. Ни одно решение не принималось без Тонинкиного вердикта. Дед послал бабушку на Целину за документами.

С самого детства я слышала, что у бабушки и дедушки были не только поросята и куры. В далеком прошлом были быки, коровы и овцы. Целое большое хозяйство.
И в глубокой старости Мамка Старая и дед держали поросят.

Я была у Мамки Старой, как хвостик, куда она, туда и я. Мне нравилось быть рядом с ней. Бабушка всегда источала спокойствие, была уравновешенной.
Обычная деревенская женщина, которая, сколько я себя помню, ни разу ни накричала, не повысила голос.
Дед мой, Василь Лексев (Василий Алексееич), тоже был очень спокойным и тихим. Пройдя три войны, он потерял слух и видел всего лишь одним глазом. Но дед очень любил читать! Когда я была совсем маленькой, он мне читал книжки, и я хорошо помню его монотонный и дребезжащий голос.

Иногда мы с Мамкой Старой ходили смотреть телевизор к тете Маше. Она жила напротив нашего дома.
Своего телевизора у нас не было, поэтому, закончив дневные дела, мы пошли.
Тётя Маша жила в традиционном сапожковском пятистенке, дом был деревянный, покрашенный зелёной краской. Вход в него был через крыльцо. Зайдя, мы проходили длинный темный коридор и оказывались в маленькой комнатке с одним окошком на улицу.

Летние дни шли своей чередой. Нам хватало приключений. К соседям тете Моте и деду Коле приехали внуки из Рязани. Девочки стояли у крыльца дома красивые, празднично одетые. В белых колготках и выходных туфельках. В волосах - пышные банты. А я проходила мимо. Эдакий сорванец с разбитыми коленками и пыльными ногами. Меня подозвали и познакомили с гостями. Я себя чувствовала настоящей деревенщиной перед этими расфуфыренными девчонками. Взрослые ушли, а мы остались стоять возле куста бузины.
Одна из девочек стала срывать ягоды.

Мимо проходил директор средней школы номер один Антохин Сергей Никитович. Он всегда останавливался, улыбался, приподнимал свою шляпу и здоровался. Взгляд у него был добрый. Сергей Никитович с любопытством глядя на меня спрашивал:
- Ну, как дела у вас? Что нового?
И я задорно отвечала:
- У нас сто цыплят! Мы купили сто цыплят!
- О, сто цыплят! - удивлялся он, - радостно повторяя мои слова.

С цыплятами была история.

Пока мы жили в стареньком пятистенке, женился дядя Серёжа и привёл молодую жену, тётю Олю. Им выделили светлую спальню.
Когда взрослые уходили на работу, я оставалась одна. Мне было интересно, что там такое, в этой светлой спальне. Потому что заходить в семейное гнездышко мне не разрешалось.
Однажды, набравшись храбрости, я зашла. Я увидела высокую убранную кровать, подушку с выбитой наволочкой, низ кровати украшал подзор с выбивкой. На маленьком и чистом окошке висели белые узорчатые занавески.

Я очень хорошо помню свою бабушку - Устинову Александру Ивановну, 1900 года рождения.
В шутку и всерьез с самого детства я говорила: «Ма, ты родилась при царе Горохе!» «Ма», потому что, будучи маленькой девочкой, я росла с бабушкой, а не с родителями. До семи лет жила в древнем городке Сапожке Рязанской губернии, на своей родине. Родители работали далеко на Крайнем Севере в молодом строящемся шахтерском городе Инте.

Будучи совсем маленькой, я услышала, что у меня есть Мамка Молодая - там, а здесь - Мамка Старая.

Следующий период жизни дома связан уже с нашей семьёй. Мама ослабла, и за ней требовался уход. Я также, как и мои родители, закончив вахту, длиною в жизнь, приехала с северов в свой дом детства. Дом всегда был родным. В нем стояла та же советская мебель, которую покупали в Инте. Любимый книжный шкаф, забитый книгами, сервант с хрусталём. Перед домом выросшие огромные сливы махали в окна своими ветками.
Из стариков в живых осталась только моя мама...

И вот у нашего дома началась новая полоса в жизни. Он опустел... Пока мама и папа трудились на Севере, чтобы за домом был присмотр, пустили кватирантов. Пришла жить молодая семья с ребёнком. Я не знаю этих людей. Спасибо за то, что они жили, и как- то следили за домом. Они выбросили старую двухконфорочную газовую плиту, "убили" ту новую, которая стояла в дальней комнате и ждала лучшей жизни.