Посвящается моему отцу Михееву Анатолию Андреевичу.
20 июня 2022 года исполнилось 25 лет, как его нет с нами…
Часть 1
Мой отец был необыкновенным человеком, личностью незаурядного ума. Это я поняла уже позже, когда пошло много лет с его кончины.
Всю свою жизнь отец отдал работе на шахте «Восточная» в городе Инте Республики Коми. За все время работы мой папа, горный мастер участка РГВ (ремонт горных выработок) ни разу не опоздал на работу. Он всегда гордился шахтерским трудом, шахту знал и любил. У отца был легкий характер, он был веселый малый, увлекающийся музыкой, книгами и путешествиями.
Музыка
В нашем доме всегда были магнитофоны, проигрыватели, целая стопка виниловых пластинок Федора Ивановича Шаляпина, Марка Наумовича Бернеса, Клавдию Ивановну Шульженко, Леонида Осиповича Утесова, Владимира Семеновича Высоцкого. Какими-то только одному ему известными путями, он доставал пластинки.
Когда отец собирался на работу, наша маленькая интинская хрущевка сотрясалась от ритмов. Даже пластинка такая была: «Марши и вальсы», которой он очень гордился.
По праздникам мы и все соседи слушали песни Карела Готта, Эдуарда Хиля. «Потолок ледяной, дверь скрипучая,
За шаршавой стеной тьма колючая.
Как пойдешь за порог - всюду иней,
А из окон порог синий- синий».
«Синий синий иней лег на провода;
В небе темно- синем синяя звезда.
Ооо Ооо... только в небе, в небе темно- синем…»
Песни ярко отображали наш мир. Жили мы в маленьком красивом шахтерском городке Инте на Крайнем Севере, в Приполярье. Тьма полярной ночи, жгучие морозы и иней, искание мечты, отдавание себя тяжелому, но благородному шахтерскому труду,- все было рядом, стоило только выйти за порог.
Отец был меломан: без музыки не мог прожить и дня. Он очень гордился тем, что в армии служил в морфлоте, играл в духовом оркестре на ударнике.
Каждое застолье, будь то 7 ноября или 1 мая (а в ноябре и мае всегда валил снег и стояли морозы), после демонстрации друзья семьи Есины и Воронковы собирались за столом, на котором была постоянная «гостья»: тушеная в скороварке картошка с мясом. Дополняли праздничный стол салат оливье, печень трески, селедка под шубой, колбаса, сыр, сало и красная икра.
После «производственного совещания», где декларировались стахановские успехи, жизнь и работа шахтеров, их трудности, радости и победы, начинались тосты, затем следовали танцы.
Родители и их друзья танцевали. Да еще как!
На Севере все любили ударно поработать и хорошо отдохнуть. Отец великолепно вальсировал, и меня научил. Он любил и хорошо танцевал танго, фокстрот и твист. После благородных танцев наступали современные.
И вот вальсы и фокстроты сменялись «синим инеем», затем более веселыми и разудалыми музыкальными песенками:
«Поспели вишни в саду у дяди Вани,
У дяди Вани поспели вишни.
А дядя Вяня с тетей Груней нынче в бане,
А мы под вечер погулять как - будто вышли...».
Плясали и смеялись так, что было слышно далеко на всю округу.
Обычно «дядя Ваня» заканчивал вечер. Когда гости, наевшись и напившись, расходились, мама начинала собирать посуду со стола.
В этот момент отец впадал в философское настроение.
Заключительным музыкальным финалом праздничного вечера была песня Владимира Высоцкого «Банька»:
«Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого света отвык.
Угорю я, и мне угорелому
Пар горячий развяжет язык…»
Отец в белой рубашке, расстегнув первую пуговичку и слегка освободив шею от узла тугого галстука, положив голову на скрещенные руки, полузакрыв глаза, слушал хриплый голос барда, который закончив «баньку», хрипел:
«Чуть по-медленнее кони, чуть по-медленнее!
Не указчики вам кнут и плеть!
Да что-то кони мне попались – привередливые,-
И дожить не успел
Мне допеть не успеть.
Я - коней напою,
Я - куплет допою,
Хоть немного еще постою на краюююю»...
– Да выключи ты его! Что он орет- надрывается! - с досадой говорила мама, гремя моющимися тарелками, -голова болит!
– Эх, Тома, ничего-то ты не понимаешь... - философски заключал отец , выключая хриплого Высоцкого и, вздыхая, шел спать.
Владимир Высоцкий
Этого поэта-песенника отец не просто любил, он его боготворил. Песни Высоцкого я слышала, сколько себя помню. Папа собирал коллекцию авторских песен на любых носителях. Где-то, у кого-то, каким-то непостижимым образом, переписанные на бабины, с шипением и плохим звуком, в доме появлялись кассеты с новыми хитами. Фонотека пополнялась, отец был искренне рад.
Иногда папа показывал мне редкие фотографии певца: в обнимку с гитарой, а вот за талию держит свою любовь - Марину Влади.
Я хорошо помню слова «коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет...».
Когда папа ругался с мамой, он включал проигрыватель, и из динамика громко неслось:
«Где мой черный пистолет?
На Большом Каретном!
А где меня сегодня нет?
На Большом Каретном!»
Я помню, что отец расстроился, как ребенок, узнав, что Владимир Высоцкий приезжал в Инту, к своим друзьям нефтеразведчикам, в их узком кругу пел под гитару. А сегодня утром певец улететел.
«Я бы пошел и встретился с ним! Я бы руку ему пожал! - с жаром говорил отец,-я бы пошел, если бы знал... »
Самая большая мечта отца была -попасть на концерт к Владимиру Семеновичу и увидеть его, послушать живую игру гитары и авторские песни. А если сильно повезет, взять автограф.
Папка не очень жаловал современную эстраду. «Певец двадцать три раза пропел: телефон»!- Возмущался он. Ворчал на Леонтьева: «Он же наш, коми. Голос сильный, слушать можно- смотреть невозможно на его вилюхляния. Да и смысла у песни нет.Тьфу!»- в сердцах бросал папа.
Татьяна Доронина
Отец очень любил певицу Татьяну Доронину.
– Вот! Вот эталон женщины, - говорил папа, замирая, - и голос, и внешность, и манеры! Настоящая женщина. Женственная.
– М- да?! - скептически хмыкала моя мама, будучи человеком не сильно эмоциональным, - ничего особенного, вечно охает и вздыхает .
Тогда от отца я впервые услышала слово «женственность». Задумалась.
Когда я в седьмом классе, будучи подростком, страдала, что «не такая, как все», (одноклассник Витька при всех высмеял мою фигуру и ноги), отец, выслушав девичьи истерические рыдания, спокойно, серьезно посмотрев мне в глаза, сказал:
– Ты будешь очень красивой женщиной, когда вырастешь, Светланка. И ноги у тебя очень красивые, как у нашей матери.
– Ты что такое ребенку говоришь? - кричала негодующим голосом из кухни мама.
– Правду говорю, - спокойно подтвердил отец. А Витька твой ничего не понимает в женской красоте.
– Я буду женственная, как Татьяна Доронина? - шмыгая носом, сквозь высыхающие слезы спросила я.
– Да, ты будешь красивая и женственная, как она и даже лучше, потому что ты - моя дочь! Гордо подтвердил папа, подняв указательный палец вверх.
«Я ступила на корабль, а кораблик оказался из газеты вчерашней...», - пропел голос Дорониной у меня в голове. Я почувствовала, что слова Витьки растворяются, как кораблик из промокашки в луже.
Продолжение следует…